Публикации

По годам / По изданиям

«Политическая кухня» 28.02.2002

В Нижнем Новгороде открылась выставка скандально известного художника-патриота Сергея Бочарова.

Гость "политической кухни" -

Сергей Бочаров, художник.

Художник-патриот на фоне нижегородской действительности.
От автора: Скандально известный художник Сергей Бочаров привез в Нижний Новгород выставку своих картин. "Корифей живописи, современный Леонардо да Винчи, новый русский передвижник", - так пишут о нем издания, которые носят название патриотических. Цитата: "Размах мерзостей, творящихся сейчас в России, потряс душу художника-патриота". И вот уже на первый план объемных полотен в самом непрезентабельном виде вышли персонажи до боли знакомой политической тусовки. Выставка собирает широкий круг зрителей, люди с увлечением отыскивают в толпах "плохишей" знакомые лица - вот, смотри-ка, Лужков, а это - Новодворская, Немцов с Кириенко, Гайдар с Чубайсом. Кто-то из критиков назвал картины Бочарова патриотическим соц-артом, другие же считают, что весь этот эпатаж нужен для того, чтобы заманить людей на выставку, иначе кто придет смотреть натюрморты да пейзажи, написанные в реалистической манере? Но, но, художник имеет право на вымысел - вот с этих слов мы и начнем сегодняшнюю встречу с Сергеем Бочаровым.

Валентина Бузмакова: Я помню, много лет назад у нас была выставка Ильи Глазунова, и у Выставочного зала стояли долгие-долгие очереди, а вот у вас сегодня стоят очереди перед выставочным залом здесь, в Нижнем?
Сергей Бочаров: Нет, к сожалению, пока еще не все знают, что у меня здесь открылась выставка.
В.Б.: А вы думаете, узнают – будут стоять?
С.Б.: Это было бы прекрасно, но ввиду того, что сейчас совершенно другое время…
В.Б.: Другое время? А люди другие?
С.Б.: Люди те же, но они поставлены в такие рамки, что особо и не до искусства, и не до красоты, люди сейчас пытаются выжить.
В.Б.: У вас тоже платная выставка?
С.Б.: Да, платная.
В.Б.: Почему платная?
С.Б.: Платная потому, что выставочному залу нужно жить, но у нас школьники, пенсионеры и студенты могут прийти бесплатно.
В.Б.: Поэтому школьники, пенсионеры и студенты – в основном зрители вашей выставки.
С.Б.: Да.
В.Б.: Это хорошо?
С.Б.: Молодежь - хорошо, пенсионеры – хорошо, потому что это для них хоть какой-то повод получить наслаждение от прекрасного. Столько трудностей в жизни, столько отрицательного, что живопись их развеселит и одушевит.
В.Б.: Ваши картины веселят?
С.Б.: Кое-какие картины есть веселые, кое-какие - грустные, а кое-какие - трагически-драматические.
В.Б.: А плюются часто? Вот я помню, на той самой выставке Глазунова очень многие плевались, а на ваши картины?..
С.Б.: Понимаете, я пишу гадостных и мерзостных людей, но я пишу красиво, особо не плюнешь, да и зал чистый.
В.Б.: И люди мерзкие у вас красивые…
С.Б.: Да, искусство должно быть всегда прекрасно, даже если это грязь.
В.Б.: Прекрасно и красиво… А Нижний Новгород красив, красивы ли нижегородцы?
С.Б.: Нижегородцев я еще не рассмотрел так близко, но характер и душа интересны. А вот Нижний Новгород – он потрясающе красив и трагичен, потому что уничтожают прекрасные особняки деревянного зодчества, строят на их месте евродома. Это просто вызывает слезы. Нигде я не видел столько прекрасных особняков девятнадцатого века, как в Нижнем Новгороде, и вдруг я вижу, как они исчезают, и появляются голые, холодные евродомики новых русских. Это печально. Я город рассмотрел впервые, но я сюда уже приезжал в 1982 году, чтобы писать портрет Сахарова.
В.Б.: Когда он был в ссылке?
С.Б.: Да.
В.Б.: А как же так, говорили, что никого не допускают до Сахарова?!
С.Б.: Это полная ерунда, мы приехали с моим очень хорошим знакомым, который был знакомым Сахарова, но чтобы не доставить ему хлопот, я не буду называть его фамилию, это знаменитый академик – друг Королева. Он привез меня, я приехал с пустым холстом, чтобы написать портрет этого интересного человека (Сахарова-авт.), которого я слушал постоянно по радио.
В.Б.: А где вы его писали, что в Щербинках, в той самой квартире Сахарова?
С.Б.: Да, в той самой квартире.
В.Б.: А чекисты как же вас допустили?
С.Б.: Я никого не видел! Я зашел в квартиру, и мы минут пять шли до кабинета Сахарова. Во-первых, меня потрясла огромная квартира. Я не верил, что так может жить ссыльный человек. Меня потрясло богатство, огромные масштабы по тем-то временам, когда мы в коммуналках жили – это был шок для меня. Ну и когда я писал портрет Сахарова, я, естественно, с ним, как с вами сейчас, разговаривал на разные темы, но в основном на политические, потому что “Голос Америки” открывал нам, в чем смысл нашей современной жизни и трагедия ее. Мы с ним беседовали, и во время беседы, когда Сахаров шел в сторону патриотической любви к Родине, он тут же получал от Елены Боннер по своей лысине оплеуху. И он опять возвращался на демократический путь, и мы дальше продолжали разговор. И за время написания портрета, за время первого сеанса, я насчитал – он получил семь оплеух, за то, что не то сказал. Когда я увидел, что истинный герой – это Елена Боннер, я развернул холст и поверх Сахарова начал делать черной краской портрет Елены Боннер. Елена Боннер спросила: “Вы и меня пишите?”. Я говорю: “Нет, я пишу только вас, потому что писать такого “пенька” как Сахаров, который повторяет все ваши мысли – нет смысла. Я-то думал, что это его мысли, а оказалось, что это мысли ваши”. И начал писать, после чего она возмутилась и выгнала нас, назвав коммуняками и фашистами, и мы уехали.
В.Б.: А где этот портрет?
С.Б.: Этот протрет у меня, я хотел привезти его в Нижний Новгород.
В.Б.: Зря не привезли.
С.Б.: Я побоялся обидеть ваших жителей, потому что мне сказали, что его здесь очень любят. В Америке я показал его…
В.Б.: Как, кстати, американцы отреагировали на это?
С.Б.: Я там рассказал эту историю, и многие телеканалы были в шоке.
В.Б.: Чье лицо еще вы откроете нам сегодня?
С.Б.: У меня на выставке есть портреты знаменитого французского модельера Пако Рабана и итальянского модельера Джанни Версаче, который трагически погиб.
В.Б.: В шоке не была его семья от этого портрета?
С.Б.: Семья была в восторге, а он принял этот портрет очень сдержанно.
В.Б.: Он принял его или не принял его?
С.Б.: Он принял его, но не принял цену, которую я назвал за портрет. Мой друг, у которого я жил в Италии, пытался мне помочь заработать деньги, и он позвонил Джанни Версаче, своему другу, чтобы он заказал портрет мне. А мне сказал, чтобы я взял за портрет в десять раз больше, чем с рядового итальянца. Версаче эта цена смутила, и он хотел заплатить мне только две цены от той, которую я брал с итальянцев. А я отказался, потому что это был 89-ый год, и я ему сказал, что у нас в стране плановое хозяйство (это был Советский Союз, социализм), и мы, как запланировали, так и не отходим от плана. На что Версаче сказал, что даст только две цены. И я взял портрет и уехал. А через три года он пригласил меня и согласился с ценой, представил меня всей итальянской элите. Я ему сказал, что у нас в стране уже рынок, цена изменилась, и это уже были не пять тысяч долларов, а десять тысяч долларов. И он настолько был шокирован моей наглостью, что назвал меня русским идиотом. После чего я сказал, что за слово “идиот” вы вообще никогда не получите этот портрет ни за какие деньги. И через несколько лет Италия объявила портрет национальным достоянием и запретила вывозить из Италии, но я через дипломатическую почту Италии вывез этот портрет и выставил в Государственной Думе. В тот год Версаче был уже убит своим любовником. Этот портрет увидели представители бутика Джанни Версаче в Москве, и они предложили мне сразу две цены. Донателла, сестра Версаче, попросила выкупить его, и мне предложили за портрет двадцать пять тысяч. После чего я сказал, что Версаче мертв, а этот портрет единственный с натуры, и попросил за портрет сто тысяч. Почему я это сделал? – Потому что в это время меня называли художником для нищих. И я хотел, чтобы о моей популярности и среди богатых заказчиков услышали журналисты. В конце концов мы решили, что они покупают мне трехкомнатную квартиру в “сталинском” доме, и я передаю портрет в итальянское посольство. И во время передачи портрета я им напомнил, что я в свое время обещал ни за какие деньги не продавать этот портрет, и итальянские журналисты показали мне газеты, где было написано, что даже патриоты за большие деньги продаются. На что я сказал, чтобы они написали опровержение, потому что я держу свое слово. Я портрет не продал, и сейчас он висит на выставке.
В.Б.: А вы с Глазуновым знакомы?
С.Б.: Да.
В.Б.: Как вы относитесь к его картинам, а он к вашим, к этим “политическим” картинам? Кстати, как назвать этот жанр – реализм, гиперреализм?
С.Б.: Я бы назвал это жанр так, как он назывался в 19-ом веке – это критический реализм.
В.Б.: Так что говорит Глазунов о ваших картинах?
С.Б.: Это я не могу сказать. О его картинах я скажу, что это величайший мастер, это уникальное явление, потому что он единственный сохраняет реалистическую школу живописи в своей Академии. Это большой подвиг.
В.Б.: Вы не в подражание ему написали эти картины?
С.Б.: Я ему не подражаю, я продолжаю традиции передвижников. У меня жанровая картина, а у него картина-монтаж. В чем еще проблема Ильи Сергеевича? – Он пишет тех, кто уже умер, чтобы не доставили ему хлопот. А я пишу только тех, кто еще жив. То есть у меня современнейшая история нашей действительности.
В.Б.: Вы знаете, что нашей областью сейчас руководит Ходырев – коммунист, который победил на губернаторских выборах?
С.Б.: Нет, а он разве коммунист?
В.Б.: Он приостановил членство в партии.
С.Б.: Значит это не коммунист.
В.Б.: Это не коммунист? Значит нельзя назвать нашу область коммунистической?
С.Б.: Ни в коем разе. Я почему рад, что я сюда попал? – Потому что Нижний Новгород считается анклавом демократических дел, и мне было интересно здесь выставиться. Я не ожидал, что у меня столько почитателей здесь, в Нижнем Новгороде, и вот сколько длится выставка, я не могу встретить ни одного демократа.
В.Б.: Что ждет Россию в ближайшее время?
С.Б.: Вы знаете, беда вся в том, что я пишу картины, например, “Неравный брак” я написал за десять лет до нынешних событий, и мои картины оказываются пророческими. Я писал портрет Брежнева, и на заднем плане сделал портреты Горбачева и Ельцина, а это был 81-ый год, и Леонида Ильича я писал с натуры. Леонид Ильич у меня спрашивал: “А кто эти люди?” Я говорю: “Леонид Ильич, это наше будущее”. Он смеялся, говорил, что никогда этого не будет, потому что он хорошо знает этих, как он сказал, “шестерок”, которым не светит стать даже членами Политбюро.
В.Б.: Расскажите, Сергей Петрович, что сегодня вы пишите в своей мастерской, какое будущее вы нам готовите?
С.Б.: Вы понимаете, я о своих картинах рассказываю только в том случае, если они есть.
В.Б.: Спасибо.
С.Б.: Спасибо и вам.

создание сайтов, разработка дизайна сайта